Роман века [вариант перевода Фантом Пресс] - Иоанна Хмелевская

По аллейке навстречу мне шел тот самый блондин, которого я видела в автобусе-экспрессе маршрута «Б». На нем был бежевый плащ и бежевые ботинки, и он опять казался каким-то удивительно светлым. Он шел не торопясь, я тащилась нога за ногу, и при свете уличного фонаря мне удалось хорошо рассмотреть его. Особенно впечатляли его красивые голубые глаза. И вообще, анфас он выглядел еще лучше, чем в профиль.

Эти глаза глянули на меня, как на пустое место, а их обладатель медленно проследовал мимо. Неужели тоже гулял по скверику?

И что-то изменилось в жизни! Куда подевались страх и уныние?! Неужели один вид блондина моей мечты подействовал так вдохновляюще? Ко мне вернулась способность думать, а вместе с ней — и раздражение против мужа. Какое он вообще имел право быть дома? В это время ему положено скандалить в подъезде пана Паляновского и колотить в его дверь. Хотя, возможно, шпионы успели донести, что Басенька уже возвращается, и он поджидал ее дома… К дому я подошла в боевом настроении, смело отперла дверь и обнаружила, что она изнутри закрыта на цепочку. Вот тебе и на! Что в таких случаях делает Басенька? Звонит? Кричит? Ругается?

Тут я вспомнила, что мне предоставлена полная свобода действий, и воспряла духом. Я вправе выкинуть любой фортель, и чем он глупее и несуразнее, тем лучше. Звонить? Стучать? Нет, это не для меня. Обойдя вокруг дома, я заметила на первом этаже слегка приоткрытое окно в освещенной комнате. Что за комната, я не имела понятия, но разве это важно? Мне всегда нравилось проникать в дом через окно, и я порядком натренировалась в этом деле. В данном конкретном случае и вовсе не предвиделось особенных трудностей, ибо под освещенным окном находилось еще небольшое окошко полуподвального помещения, выложенное поверху кирпичом в форме полукруга.

Повесив сумку на плечо, подтянув оранжевую юбку и задрав ногу, я оперлась ею о выступающие кирпичи, одним махом взлетела к освещенному окну и толкнула приоткрытую раму. Окно отворилось внутрь, а я смогла уцепиться за подоконник. Передо мной оказалась пустая, ярко освещенная кухня. Дверь в нее была приоткрыта, на газовой плите кипел чайник. В тот момент, когда я, прочно усевшись на подоконнике, уже переносила внутрь последнюю ногу, дверь в кухню распахнулась, и вошел муж. Я замерла в очень неудобной позе.

Похоже, к выходкам Басеньки муж еще не совсем привык, потому что, увидев меня на подоконнике с задранной ногой, буквально остолбенел. Я тоже на всякий случай замерла, пытаясь по его реакции сориентироваться, куда мне лучше податься — в кухню или за окно. Муж оказался довольно похожим на свою фотографию: начинающий лысеть темный шатен с ровно остриженной бородкой, среднего роста, худощавый, нервного телосложения. Он вовсе не походил на быка, скорей уж на козлика, если продолжить зоологические сравнения. В одной руке муж держал блюдечко, на котором стоял стакан с кофейной гущей и лежала чайная ложечка, другой нервно поправлял большие квадратные очки.

Вид его меня успокоил, он явно не собирался немедленно душить жену, и я на своем подоконнике шевельнулась, собираясь спустить и вторую ногу на пол. Муж вздрогнул всем телом, ложечка со звоном упала на пол, он нагнулся за ней, чуть не уронил стакан, успел его схватить, но тут с носа съехали очки, он поправил их ложечкой, чуть не проткнув при этом себе глаз, дунул на ложку, сунул ее в стакан и, еще раз хорошенько поправив очки, уставился на меня. Момент был исторический. Лампа под потолком светила ярко. Узнает или нет?

Придержав дребезжащий стакан другой рукой, муж как-то нерешительно откашлялся и хриплым голосом произнес:

— Ты… того… приходишь или уходишь?

Неимоверное облегчение переполнило мою душу. Не узнал! Принял меня за Басеньку, хотя и увидел с близкого расстояния в ярком свете лампы! Не придется прятаться по темным углам и поворачиваться к нему задом…

Я слезла с подоконника. Очень нелегко преодолеть в себе внутреннее противодействие и сказать «ты» человеку, которого видишь в первый раз. Поэтому, когда я первый раз обратилась к нему, фраза вышла с некоторой запинкой:

— Не видишь, закипел?.. Опять… того… сожжешь чайник!

Грубость объяснялась не только тем, что я старалась вжиться в роль Басеньки. Меня нервировал напряженный, изучающий взгляд мужа, который он не спускал с моего лица, так что я с трудом удерживалась, чтобы не прикрыться посудным полотенцем. Услышав о чайнике, он вздрогнул и бросился к плите, а я не торопясь, с достоинством покинула кухню. Спальню Басеньки наверху я нашла легко, но на этом мои успехи и закончились.

Примерно через полчаса я спустилась в кухню, чтобы поужинать. Я немного поуспокоилась, поскольку муж не распознал подмены, и мне захотелось есть. Правда, есть в этом доме мне еще не приходилось, но я не опасалась сложностей — ведь в любом, даже совершенно незнакомом доме можно найти еду. В любом, но не Басенькином.

Муж смотрел телевизор внизу в гостиной, причем звук включил на полную мощность, чего я не выношу. И опять не знала, как отреагировать: потребовать, чтобы убавил громкость, или не обращать внимания. Решила не обращать внимания, но, возможно, именно мощный рев телевизора мешал мне сосредоточиться, во всяком случае я никак не могла найти простейшие вещи, без которых человек не может поужинать: чашку, ложку, чай, сахар. Даже соли не нашлось. Солонка оказалась пустой, сахарницы вообще нигде не было, а из приборов — лишь одна грязная вилка в мойке. Я обыскала всю кухню. Голод и раздражение усилились, а единственным результатом моих поисков явилось убеждение в том, что Басенька совсем свихнулась. Ложки, ножи и вилки я, наконец, обнаружила в корзине для мусора, макароны и муку — под мойкой, вперемежку с лачками стирального порошка, а чай оказался в ящике с инструментами. Правду сказал Стефан Паляновский, Басенька и впрямь достигла немалых успехов, приучая мужа к непредсказуемым выходкам. А тут еще невыносимый рев телевизора и необходимость все время быть начеку — вдруг явится муж и поинтересуется, что это я тут ищу. Выходки выходками, но, в конце концов, если Басенька даже и прячет вещи специально в самые несуразные места, должна же она помнить, куда именно. Ведь не от себя же самой она их прячет!

Муж перестал реветь телевизором и появился в кухне в тот момент, когда я собралась ее покинуть и, не поевши, удалиться к себе наверх. При виде его я невольно отпрянула. Он сделал то же самое. Потом мы оба одновременно рванулись вперед и чуть не столкнулись в дверях. Пропущу его, пусть катится ко всем чертям и не пялится на меня нахально. Я шагнула в сторону, освободив ему дорогу, но он сделал то же самое, решив пропустить меня. Если так и дальше пойдет, каждый из нас до конца света останется по свою сторону двери. Причем он проведет оставшуюся жизнь в гостиной, а я в кухне. Ну что ж, он умрет первым, от голода, даже если уволок сахарницу, надолго ли ему хватит…

Возможно, те же самые соображения пришли в голову мужа, потому что он вдруг решился, повернулся ко мне спиной и дикими прыжками помчался к себе вверх по лестнице.

Переждав немного, и я отправилась в свою спальню. Тут, глянув в зеркало, я увидела в нем чужое лицо и чуть не померла. Насмерть забыла, как выгляжу! Немного успокоившись, я внимательно разглядела себя и успокоилась окончательно. Если я такая, этот придурочный просто не имеет права сомневаться и не принять меня за свою жену. Какие тут могут быть сомнения! Развитие же событий недвусмысленно свидетельствует о том, что взаимная неприязнь супругов Мацеяков достигла апогея и их контакты вряд ли будут слишком оживленными.

* * *

Помещение бывшего гаража поделили на две неравные части. Большую занял муж с помощником. Рабочее место жены находилось в меньшей, с окошечком почти под потолком. Это то самое окошко, которое помогло мне влезть в дом. На столе был прикреплен лист астралона с начатым узором, очень простым — кружки и полукружия.

Для меня не составляло ни малейшего труда продолжить начатую Басенькой работу, я выполняла ее почти автоматически, так что голова была свободна, и могла размышлять о чем угодно. А подумать было над чем. Вчера я начала новую жизнь в непривычном для себя амплуа, в незнакомом доме, и, чтобы дебют не провалился, просто необходимо было подвести баланс моим достижениям и поражениям, ознаменовавшим эту жизнь.

Обстановка спокойная, никто не мешает, работу делаю автоматически и все равно сосредоточиться никак не могу. Мешает жгучая зависть к Басеньке. Она овладела моим существом сегодня утром, когда, проснувшись, я при свете дня как следует разглядела ее комнату. Ничего похожего мне еще не доводилось видеть! Ладно, я согласна примириться с висящим на стене точнейшим зеркалом венецианского стекла, могу простить ей серебряные подсвечники в стиле рококо, как-нибудь переживу изящнейший письменный столик, тем более, что он для меня явно мал, и удобное вертящееся кресло перед ним. Но вот комод… Он и сейчас стоит перед глазами, как живой, и никакая сила не может заставить меня не думать о нем. Всю жизнь я мечтала о комоде, но и представить не могла, что на свете может быть такое чудо! Если бы Басенькин комод я увидела в музее, ни секунды не сомневаясь, сочла бы его за настоящее рококо. Однако в рококо в частном доме не верю. Значит, имитация. Но какая превосходная имитация!